| Брови воспитателя
На лбу проступила испарина. Между напряженных складок образовались несколько увесистых капель пота. Верхняя капля соскользнула вниз. Слившись, обе скатились ниже, наметив себе цель – правый глаз с лопнувшими капиллярами. На первом же препятствии – размашистой брови они застряли в густой растительности. На мгновение Ивана перестало трясти, и он разжал сведённые судорогой пальцы. Кошка, освободившись от удушающих объятий, рыкнула срывающимся на истерику голосом. Упав на бок, она попыталась вскочить на лапы. Не вышло. От удивления рыгнула рваным «Мга-у» и, испугавшись своих страшных ругательств, поползла на полусогнутых лапах. Шкаф был совсем рядом. Кошка засунула под него голову и продолжила свои проклятия в пыльной темноте. . . . . . . . .
Брови ощетинились и сошлись у переносицы. Зачем понадобилось Муське так рычать. Её же только недавно покормили. Вот ведь злобная животина. Брови задрожали, разбрызгивая капельки влаги, и ещё плотнее сдвинулись друг к другу. Кошка не успела полностью залезть под шкаф. Вылетала она гораздо быстрее, чем втискивалась в узкую щель. Глухой рык сменился звонким «Мяу-вау». Крепким ухватом пальцы сжали облезлый хвост и, увеличивая ускорение по кругу, ушастая голова пролетела совсем близко к потолку. . . . . . . . .
Брови обмякли. Иван зажмурился, сморщив губы куриной жопкой. Что опять у него в руках? Взглянул и улыбнулся, увидев знакомое существо. Муська вцепилась передними лапами в рукав свитера. Свои зубы она всаживала всё глубже и глубже в мякоть ладони. Иван остановил вращение центрифуги и погладил испуганную животину. Кошка от следующего прикосновения дристанула. Выпущенная жижица брызнула на свитер фонтанчиком. Иван удивился – значит покормили. . . . . . . . .
Брови сдвинулись на глаза. Морщинистая кожа под щетиной волос зашевелилась буграми, волнами переливая растительность. Вместе с вдыхаемым запахом, брови надвигались на переносицу. Когда волосы бровей смешались друг с другом, Иван уразумел, что кошки не гадят свежеразмолотой ветчиной. - Стащила с праздничного стола, зараза. А значит и наказание вовремя. Кошка, как будто прочла мысли Ивана. Заговорила на понятном Ивану языке: - Не брала я ветчину со стола, из той тарелочки что с золочеными полосочками, той, что стоит рядом с баночкой соленых огурцов, с ложкой сухой горчицы. Не брала! Я свой поганый вискас жрала, тот, что ты забыл положить в мою маленькую мисочку у трясущегося холодильника. Говорить вниз головой кошкам не всегда удобно и поэтому они часто срываются на традиционный «Мяу». На четвертом кругу Муська уже с интересом разглядывала трещинки на потолке, тараща свои карие глазенки. Срать больше нечем. Говорить тому большому и недоверчивому человеку тоже уже не хотелось. Молча совершала свой оплаченный аттракцион. . . . . . . . .
Брови разъехались по своим половинкам рожи беззлобного человека, и он снова с любопытством поглядел на то, что происходит у него в руках. - Надо же, никогда не видел чтоб наша Муська так улыбалась. Десна были обнажены, и растянутые губы с пушком тоненькими линиями разбежались до ушей. Сквозь плотно сжатые зубы торчал напряженный язычок, придавая улыбке циничный сарказм. - Ещё и издевается – подумали брови, и пальцы покрепче перехватились на хвосте, выжимая из шерстки ядовито пахнущую смесь непереваренной пищи. По идее и в меру правосудия бровей, Муське надлежало совершить ещё 10-15 оборотов. В комнату, где воспитывалась домашняя любимица, вошел сын. Он, молча, наблюдал за полетами кошки. Он задирал голову и отходил на шажок к двери, когда Муська парила у потолка. Он подбегал поближе, когда сытый зверь снижался к полу и подставлял свое маленькое, но острое колено под растопыренные уши. Двум человекам казалось, что эта карусель должна закончится как-нибудь особенно, чтобы было всем весело, не только сытой кошке. Но ничего достойного в голову не приходило, и кошка нарезала зубами фаски на побелке потолка. . . . . . . . .
Брови в который раз расправились, и шетинки рядками сложились по направлению - от носа. Муська с благодарностью обмякла в руках воспитателя, и Иван обратился к молчаливому ребёнку: - Хочешь змеюку запустить? - Пап, это ж Муська. - Да, сынок, иногда бывает так, что и Муська превращает свою вороватую натуру в коварного змея. - Нет пап, я не хочу запускать кошку, за ….. – подумал, внимательно разглядывая животину, и добавил – И всё–таки важнее не ноги и даже не руки, а крепкий хвост. Давай разочек запущу! – и протянул свою маленькую ручонку. Хитрая Муська, посматривая снизу за сменой рук, конвульсивно дернулась всем телом и вырвалась. Сын растерянно моргал своими глазенками и уже его бровки начали сдвигаться. Отец обратил на знакомые поползновения на лице у своего чада и его как осенило: - Сынок, не морщи лобик, не сдвигай бровки, не повторяй за глупым папкой ошибки! - Хорошо, пап, не буду – и пендалем в догонку послал Муську под спасительный шкаф. . . . . . . . .
Брови у Ивана выстроились в линеечку, обрамляя округлое лицо гармоничной растительностью. Для симметрии, внизу лица, вытянулись в добродушную улыбку губы. Сын в точности повторил папину мимику. И вот, в этакую гармонию в физиономиях, в комнату впорхнули выгнутые удивленные брови жены. - Что тут происходит? – с подозрением спросила она как бы ни у кого, как бы у стен комнаты. Добродушная тишина заулыбалась эхом. И тут предательский «Мяу» раздался из-под шкафа. Все улыбки разом растворились, забираясь поглубже за наклеенные обои. Мужчины сделали шажок назад и загородили собой – стенкой - шкаф. Брови задвигались на серьёзных лицах, предвещая недоброе. Но тут брови жены и матери сдвинулись в уже знакомую читателям конфигурацию, и наши мужественные герои не сговариваясь, синхронно осели на пол. - То-то же, суки! – распушились женские бровки – Мыть руки после кошки и за стол. Праздник ведь…. |